Главная   Новости    Биография   Статьи  Переводы   Словарь   Публикации   Платоновское общество Искусство войны Почтовый ящик   Форум   Ссылки

См. также Светлов Р.В. Бестелесный Эрос

ОТРЫВОК ИЗ АНТОЛОГИИ 'ИСКУССТВО ЛЮБВИ'.

<:>

Раздел IV . ВООБРАЖЕНИЕ. ДИАГНОЗ

ЛЕСЛИ ДИК (родилась в 1954 г.). Новелла, отрывок из которой следует ниже, называется 'МИНИТЕЛ 3615' (написан в 1989 г.). Перевод Р. Светлова.

'Это была любовная история, обязанная своим существованием электронике, любовная история, рожденная МИНИТЕЛ, парижской компьютерной системой, которая предлагает интерактивное общение между пользователями, печатающими свои послания на экранах компьютеров, причем эти тексты передаются непосредственно с монитора на монитор по телефонным сетям Парижа. Бестелесная, нематериальная любовная история, тем не менее вполне реальная, история в письмах без эпистолярных принадлежностей - пера, чернил, бумаги; одни эфемерные письмена, буквы из белого света на ровном темном фоне экрана. Система МИНИТЕЛ имеет невысокие возможности: пользуясь ею вы можете всего лишь заказать билеты в театр, или ознакомиться с расписанием движения поездов, вы будете в состоянии проверить свои банковские счета, а, кроме того, уступить и принять приглашение погрузиться в мир непрекращающейся, проникающей повсюду рекламы. Но есть в ней номер 3615, номер, который ведет вас в сеть, сотканную влюбленными, теми, кто достигает сексуального наслаждения путем обмена текстами, и только. Нет поцелуев, нет прикосновений, нет объектов: нет писем, нет записок. Нет образов, нет даже голоса: ни одного следа тела. Тело исчезает, теряясь за мерцанием экрана, вереницы слов начертаны ускользающим белым светом.

К: Привет Эдвард!

Э: Ты говоришь по-английски? Пишешь по английски?

К: Пишу.

Э. Хорошо. Тогда мы сделаем это на английском.

К: Замечательно.

Э: Начинаем.

К: Как?

Э: Любым способом, каким ты хочешь.

К: Ты видел рекламу номера 3651, ну, ту, большую, которая висит на углу улиц Малера и св. Антония? Там еще изоборажена молоденькая девочка, девочка с черными волосами.

Э: Ту, что висит вдоль всех туннелей под Бастилией?

К: Да. Это я. Катерина.

Э. Именно так я тебя и представляю. Ребенок-либертин, ребенок, который читал Джеймса Бонда в семь лет, Фанни Хилл в девять, и погрузился в философию в будуаре вместе с Генри Миллером в одиннадцать.

К: Так и есть!

Э. Умная, не по годам развитая, шустрая девчонка, ненасытная читательница, тайком проглотившая запретные книги, стоявшие на полках ее родителей. Твои родители - рассеянные, неинтересные, вечно озабоченные люди, и, возможно, они позабавились бы, если бы узнали о твоем интересе - но лишь до того момента, пока они не открыли степень твоей распущенности, пока не увидели бы, как каждый день, после школы, ты садишься, развалясь, на софу, подобно девочкам на картинах Бэлтаса, твоя юбка задрана, она обнажила худенькие бедра, в твоих руках книга, взгляд бежит по странице, а затем начинает двигаться более медленно, бесцельно. Одиннадцати лет от роду, лежащая на софе, - и уже столь взрослая, испорченная, чарующая. Развратная. Вот как я рисую тебя себе.

К: Да.

Э: Квартира большая, длинные комнаты с окнами, открытыми на узкие балконы, разреженный белый свет, отражающийся от тусклой мостовой, парижский свет, возвращающийся на белые стены этой комнаты. На стенах - картины, а паркет кое-где скрипит. Ты помнишь ту особенную манеру звуков, семейных звуков, от различных людей, передвигавшихся по этому пространству, по этим комнатам и коридорам? Женщина, которая стряпала и мыла посуду и наблюдала за тобой. Твоя мать с ее указаниями по поводу обеда, ее походы в магазины, ее бесконечные разговоры по телефону. Твой отец, красивый мужчина, с черными прядями, падающими на лоб. Каждый день он закрывался в рабочем кабинете; обычно он ел ланч с подноса, который оставляли за пределами его комнаты, в коридоре, и неизменно гулял после ланча в течение часа, 'чтобы проветрить голову,'  - так он говорил. Ты помнишь, быть может, один полдень, когда ты пробудилась от дремы и вышла в коридор. Возможно ты слышала, как тихонько напевает себе под нос Ариетта, работая на кухне. Ты хотела спросить отца о смысле одного слова в книге, которую ты читала. Но в кабинете его не было. Ты направилась в спальню, комнату твоих родителей. Ты заглянула в замочную скважину, твоя одежда приподнялась, когда ты наклонилась, чтобы посмотреть туда. Твои ноги были обнажены, и они начали мелко дрожать, а твое сердце замерло, ибо ты увидела, как твой отец трахает твою мать. Она была бледна, обнажена, совершенно пассивна, плоска - ее руки были широко раскинуты; он держал их, в то время как его тело двигалось над ней. Ты видела, ты понимала, ты хотела стать им, стать ею, - лежать в полдень на кровати, жалюзи на окнах открыты, за окнами чувствуется присутствие большого вечно занятого своими делами города, белый отраженный свет Парижа, осень, и ты, и Ариетта, продолжающая свой обычный рабочий день, и здесь, в этой затененной комнате, этот избыток чувств, показывающий сам себя. Ты видишь, что твоя мать остается без движения, так, словно бы она была мертва, но ее уста открыты, она издает серии коротких 'Ох-х!', и ты чувствуешь, что твое влагалище становится влажным. Это то, чего ты хотела. Именно этого. Познакомиться онлайн с mrbit азартным клубом можно перейдя на официальный сайт. Только там вы найдете выгодные бонусы мрбит клуба.

К. Может быть. Продолжай.

Э. На следующий день ты одна; как всегда ты читаешь. Твои родители уехали в деревню, чтобы побыть с друзьями, не взяв тебя с собой. Ариетта дремлет, и ее звуки дремлют - в ее комнате. Взяв стакан абрикосового сока из холодильника, ты заглянула к ней и обнаружила ее спящей. Ты читаешь и медленно покачиваешься при этом взад и вперед, такая у тебя привычка. Ты сидишь бледная, твоя обнаженная нога подогнута под тебя так, что ступня находится прямо под тобой, и ты тихо покачиваешься. Теперь ты связываешь течение слов в твоей голове, чтение, этот настойчивый, неудержимо текущий поток, чтение всего этого, сейчас, со  все возрастающим удовольствием от медленного покачивания взад и вперед. Однако книжка оказалась неожиданной: к твоему удивлению она описывает сцену, где присутствуют нижние юбки, белые бедра, по которым крест-накрест хлещет тонкая кожаная плеть. Твои пальцы испытывают потребность в том, чтобы дотронуться до своей плоти, ты помнишь, как твоя мать лежала на кровати, такая тонкая и бледная, ее руки были протянуты и сжаты руками мужчины с великолепным телом. Она не могла дотронуться до себя. Ты можешь. Перечитывая ту сцену снова и снова, воображая белые ноги женщины, ее задранные юбки, опускающуюся на нее прекрасную плеть, ты засовываешь свою руку под юбку, прямо в трусики, и скользишь своим средним пальцем между губками. Другой рукой ты поглаживаешь рот, наклонившись над книгой, которая лежит распростертая перед тобой на столе. Ты кончаешь. Ты думаешь, - как только напряжение отступает, ты думаешь: 'Это именно то, чего я хотела. Быть бедрами, быть плетью, глазами, взиранием, склонившейся женщиной, которая ничего не видит из-за юбок. Рукой, которая держит плеть, бедрами, которые ощущают ее. Это то, чего я хотела.'

К:

Э: Я еще здесь.

К: Не хочешь назначить свидание?

Э: Ты имеешь в виду здесь, в машине? Или в реальной жизни?

К: Машина лучше реальной жизни, ты не согласен? Мы могли бы договориться о времени и встретиться.

Э: Да.

К: Каждый день в половину шестого, занятие любовью через написание сообщений. Обмен сообщениями, ну, ты понимаешь.

Э: Но не на выходных.

К: Хорошо.

Э: Боюсь, не смогу завтра. Давай в среду.

К: До среды:'